Страница юмора и не только

Природы странною игрой
В нем двух начал раздор открытый;
Как может быть он человек пустой
И вместе с тем дурак набитый?
(П. Вяземский)

НА М. А. ДУНДУКОВА-КОРСАКОВА
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему он заседает?
Потому что … есть.
(А. Пушкин)

ЖИВ, ЖИВ, КУРИЛКА!
Как! жив еще курилка журналист?
– Живехонек! все так же сух и скучен,
И груб, и глуп, и завистью размучен,
Все тискает в свой непотребный лист–
И старый вздор, и вздорную новинку.
– Фу! надоел курилка журналист!
Как загасить вонючую лучинку?
Как уморить курилку моего?
Дай мне совет. – Да… плюнуть на него.
(А. Пушкин)

НЕОБХОДИМАЯ ОГОВОРКА
Текущей журналистику назвать,
Конечно, можем мы, и это правда сущая:
Она поистине «текущая»,
Но только вспять.
(Д. Минаев)

К КОМЕДИИ
«БЫТЬ И СЛЫТЬ»
Она была
Комедией плохою;
И прослыла,
И умерла такою.
(Д. Минаев)

Прочие тоже были, более или менее, люди просвещенные, кто читал Карамзина, кто «Московские ведомости», кто даже и совсем ничего не читал…
(Н. Гоголь, Мертвые души, т. I)

Итак, Вы опять отсрочили свой приезд, любезнейший Анненков. Боюсь я только, как бы Вы, все отсрачивая да отсрачивая (экое странное слово) – совсем к нам не пожаловали.
(И. Тургенев – И. В. Анненкову)

Моя голова совсем отбилась от рук и отказывается сочинительствовать.
(А. Чехов – Н. А. Лейкину, 12 янв. 1887)

Вы боитесь, чтобы мы не отдали Вам лучшую комнату… Лучшей комнаты на нашей даче нет: все худшие…
(А. Чехов – А. Н. Плещееву, 25 апр. 1888)

Идите, идите по лестнице, которая называется цивилизацией, прогрессом, культурой, – идите, искренно рекомендую, но куда идти? Право, не знаю. Ради одной лестницы этой стоит идти.
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Вы хотите есть?
– Нет, наоборот.
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

На лице у нее не хватало кожи: чтобы открыть глаза, надо было закрыть рот – и наборот.
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Настоящий мужчина состоит из мужа и чина.
(А. Чехов, Из записных книжек)

У насекомых из гусеницы получается бабочка, а у людей наоборот: из бабочки гусеница (А. Чехов, Из записных книжек)

Среди серьезной речи мальчику сыну: застегни брюки!
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Была жажда жизни, а ему казалось, что это хочется выпить, и он выпил вина.
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Нет того понедельника, который не уступил бы своего места вторнику.
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Говорят: в конце концов правда восторжествует, но это неправда.
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Старик восьмидесяти лет говорит другому шестидесяти лет: стыдно, молодой человек!
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

У плохого поэта был стих: как саранча летел он на свидание.
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Чиновник брал взятку. В самый момент грехопадения вошел его начальник и подозрительно впился глазами в его кулак, к котором лежала благодарственная кредитка. Чиновник ужасно смутился.
– Послушайте! – обратился он к просителю, разжимая кулак. – Вы позабыли что-то у меня в кулаке!
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Когда козел бывает свиньей?
– Повадился к нашим козам чей-то козел ходить, – рассказывал один помещик. – Мы взяли и побили его. Он продолжал все-таки ходить. Мы его выпороли и к хвосту его палку привязали. Но и это не помогло. Подлец все еще продолжал лазить к нашим козам. Хорошо же! Мы его поймали, насыпали ему в нос табаку и вымазали скипидаром. После этой экзекуции он не ходил три дня, а потом опять начал ходить. Ну не свинья ли он после этого?
(А. Чехов, «Из записных книжек», записей)

Девочка с восхищением про свою тетю: она очень красива, красива, как наша собака.
(А. Чехов, Записные книжки)

Можно сказать: «Я друг этого дома», но нельзя сказать: «Я друг этого деревянного дома».
(А. Чехов)

Однажды, подслушивая, получил такой удар двери в голову, что схватил сотрясение мозга (у него был мозг) и умер.
(А Чехов, На кладбище)

Так и вышло – запнулся и завяз… завяз и покраснел; покраснел и потерялся; потерялся и поднял глаза; поднял глаза и обвел их кругом; обвел их кругом и – и обмер…
(Ф. Достоевский, Двойник, IV)

Говорят – русские тяжелы на подъем. Неправда, старо. Иной из средних интеллигентов, самой судьбой определен жить и умереть в захолустье, а глядишь – сидит на крыше вагона, на носу – треснувшее пенсне, за сутулыми плечами – мешок, едет заведомо в Северную Африку и – ничего себе, только борода развевается по ветру.
(А. Толстой, Похождения Невзорова, или Ибикус, III)

Выдумали же люди такое отвратительное слово – «эвакуация». Скажи – отъезд, переселение или временная, всеобщая перемена жительства – никто бы не стал, выпупив луковицами глаза, ухватив узлы и чемоданы, скакать без памяти на подводах и извозчиках в одесский порт, как будто сзади за ним гонятся львы.
(А. Толстой, Похождения Невзорова, или Ибикус, III)

…со свечою в руке Аполлон Аполлонович пробежал в одну ни с чем не сравнимую комнату, чтоб предаться… газетному чтению.
(А. Белый, Петербург, III)

Комната не запиралась: ни ночью, ни днем <…> унести было нечего, кроме книжек <…> их и тащили; остальное – рвань; тяжелейший бюст Данте был не спираем.
(А. Белый, Начало века)

Победоносиков: Что?! Издеваться? И над своим непосредственным, ответственным начальством и над посредственной… да нет, что я говорю! над безответственной тенью Маркса… Не пускать! Задержать!!!
(В. Маяковский, Баня, II)

А где-то пляшет океан,
Над ним белесый встал туман,
Как дым из трубки моряка,
Чей труп чуть виден из песка.
(Н. Гумилев, Мой час)

От стихов она требовала только ямщикнегонилошадейности.
(В. Набоков, Дар)

Ужу, уму – равно ужасно умирать.
(В. Набоков, Дар, V)

Дрались, конечно, от чистого сердца. Инвалиду Гаврилову последнюю башку чуть не оттяпали.
(М. Зощенко, Нервные люди)

А меня вдруг стиснуло, как севрюгу, и понесло вправо. «Батюшки, – думаю, – дверь бы не расшибить». Граждане, – кричу, – легче, за ради бога! Дверь, говорю, человеком расколоть можно.
(М. Зощенко, Кинодрама)

«Надо, – думаю, – в самом деле бросить пить». Взял и бросил. Не пью и не пью. Час не пью, два не пью. В пять часов вечера пошел, конечно, обедать в столовую.
(М. Зощенко, Лимонад)

От космического до комического один шаг.
(В. Набоков)

Твое творенье, милый друг,
Достойно всяких восхищений,
Недаром все кричат вокруг,
Что это целый воз хищений.
(А. Аверченко)

– Почему ты, Клинков, – переворачиваясь на живот, с упреком сказал Подходцев, – не предупредил меня, что мы живем в России?
– Совсем у меня это из головы вон.
(А. Аверченко, Подходцев и двое других, ч. 1, VIII)

– Позвольте быть вам проводимой мной. Где вы живете?
– Ишь, чего захотели. Никогда я не скажу вам, хотя бы вы проводили меня до самого дома на Московской улице, номер семь… Ах, что я сказала! Я, кажется, проговорилась…
(А. Аверченко, Страшный человек)

Внимание, господа! – продолжал Голендухин. – Я предлагаю пригвоздить поступок Гадюкина к позорным столбцам какой-нибудь видной влиятельной газеты.
(А. Аверченко, Кипящий котел)

– Да, скажите, гм… вам, конечно, очень жаль покойника? – Сына-то? – Да, да… сына… конечно. Я это понимаю. Ну, а скажите: у вас осталось еще немного детей?
(А. Аверченко, Желтая журналистика)

Сконфуженная Торопецкая повесила трубку и сказала: «Из-за вас я нахамила не тому, кому следует!»
(М. Булгаков, Театральный роман)

[Разговор Воланда с буфетчиком]
– Осетрину прислали второй свежести, – сообщил буфетчик. – Голубчик, это вздор! – Чего вздор? – Вторая свежесть – вот что вздор! Свежесть бывает только одна – первая, она же и последняя.
(М. Булгаков, Мастер и Маргарита)

[Сцена, когда Клавдюша неожиданно встречает на своем пути голого Пашинцева]
Наспех оглядев тело Пашинцева, она закрыла платком глаза, как татарка. "Ужасно вялый мужчина, – подумала она, – весь в родинках, да чистый – шершавости в нем нет!" – и сказала вслух:
– Здесь, граждане, ведь не фронт – голым ходить не вполне прилично.
(А. Платонов, Чевенгур)

– Как такие слова называются, которые непонятны? – скромно спросил Копенкин. – Тернии иль нет?
– Термины, – кратко ответил Дванов.
(А. Платонов, Чевенгур)

Не доверяй себе никто!
(А. Платонов, Шарманка)

Считай себя для пользы службы вредителем.
(А. Платонов, Шарманка)

За ним [военным начальником] идут прочие военные люди – кто с бомбой, кто с револьвером, кто так ругается.
(А. Платонов, Сокровенный человек)

Когда, говорит, по мне враги стрельнули и вдарила меня пуля прямо в лоб, я упал, как скошенный, и потерял сознательность.
(М. Шолохов, Поднятая целина, 2)

– Ты хочешь есть?
– Нет.
– И я не хочу. Давай закажем одну «хочу» на двоих…
(М. Светлов, Из записных книжек)

А вот строка, которая так и просится на пародию: «Зачем меня ты, Маша, посылала?» Сразу хочется добавить: «За четвертинкой в магазин».
(М. Светлов, Из записных книжек)

– Уверяю вас, он вовсе не такой дурак, каким он вам покажется, когда вы его хорошо узнаете.
(М. Светлов, Из записных книжек)

Поэт стремится напоить читателя из чистого родника поэзии, но он не может это сделать прежде, чем там не выкупается редактор.
(М. Светлов)